Но змей родится снова? [= Убить Змея] - Валерий Вайнин

— Подоприте стулом. Пускай постучит.

Толян и Толян Большой наперегонки бросились выполнять волю хозяина. В зале все было таким же, как три недели назад. Не хватало лишь могучей фигуры Стаса, молотящего мешок. Впрочем, его отсутствие, похоже, никого тут не волновало.

Олигарх крутил педали, поглядывая на часы. Толян подал ему полотенце и заискивающе проговорил:

— Сейчас подъедет, никуда не денется.

— Уже подъехал, — отозвался Глеб, как бы возникая из воздуха. — И зря, Толян, ты попался мне на глаза. Ведь я предупреждал.

Появление Глеба впечатление произвело на всех разное. Толян Большой, вздрогнув, попятился к двери. Толян обыкновенный поражен был чуть меньше и, несмотря на испуг, пытался хорохориться.

— Как бы сам не огреб! — огрызнулся он, бросив преданный взгляд на хозяина.

А хозяин меж тем ошеломлен был более всех и тщетно пытался это скрыть. Он слез с тренажера и встал перед Глебом, сверкая потной лысиной. Вдавленные его зрачки суетливо перемещались с предмета на предмет, а пухлые пальцы теребили висящее на шее полотенце.

— Короче, так, — произнес он с апломбом, — предлагаю сделку. Хоть выбора у тебя в общем-то нет…

— Где брат твой, сволочь? — перебил Глеб, глядя на него в упор.

Лысина олигарха стала наливаться кровью. Но не от страха — от злобы. Мандраж его внезапно прошел.

— В яме с червями! — заорал он, нацелив в лицо Глеба свои жуткие зрачки. — Там, где завтра будешь ты, если не отдашь мне племянницу и не свалишь из России! Я тебя увольняю, колдунок сраный!

Глеб прыснул:

— Только и всего? Дешево я отделался. Если у вашей Змеи такие «клыки», похоже, ей пора к дантисту.

Олигарх застыл, точно пыльным мешком ударенный. Оба Толяна замерли у двери, боясь вмешаться и не рискуя бежать. Они собирались выяснить, чья возьмет.

— Ах ты… крысеныш! — прошипел Виталий Петрович, теряя над собой контроль. Глаза его налились кровью. — Да я из тебя сейчас все дерьмо…

— Начинай, тварь! — Глеб взглянул на часы. — Через пять минут башка твоя лопнет!

Глаза Лосева сделались совсем красными. Набрав в грудь воздуха, он дунул в сторону Глеба. Изо рта олигарха вылетело багровое пламя, принявшее форму кобры, которая на мгновение зависла над Глебом, затем молниеносно ринулась ему в лицо. Глеб едва заметно уклонился.

Два Толяна у двери издали нечто вроде писка.

Промахнувшись, огненная кобра подобралась и приготовилась к новой атаке. Виталий Лосев наступал, выпучив глаза и разинув рот, из которого, извиваясь, проистекала багровая смертоносная гадина. Глеб стоял, не шевелясь. И когда кобра вновь атаковала, он выставил перед ней открытую ладонь. Кобра остановилась в броске, будто натолкнулась на препятствие, затрепыхалась, задергалась и вдруг, развернувшись, метнулась головой в открытый рот олигарха. Виталия Петровича швырнуло на лежащие в углу маты. Он завертелся волчком и забился в судорогах. Запахло паленым.

Два Толяна застыли у двери, как соляные столбы.

Справившись наконец с судорогами, олигарх встал на четвереньки и прохрипел:

— Ладно, ублюдок, сыграем всерьез.

Глеб постучал пальцем по стеклу своих часов.

— Оставь дешевые эффекты. У тебя меньше двух минут.

Стоя на четвереньках, олигарх принялся раскачиваться и двигать головой так, будто роет носом землю. Лицо его стало вытягиваться, превращаясь на глазах в свиное рыло с двумя острыми клыками. Кимоно затрещало на нем и грудой лоскутов свалилось на пол. Руки и ноги Виталия Петровича преобразились в четыре мощные конечности, опирающиеся на копыта, а тело моментально обросло жесткой серой щетиной. Краса и гордость российского бизнеса превратился в огромного злобного кабана.

— У-ё-о-о! — вырвалось у Толяна.

Зыркнув в его сторону красными глазками, кабан со скоростью торпеды устремился на Глеба, который с усмешкой за ним наблюдал. Перед самым рылом кабана Глеб подпрыгнул и вскочил ему на спину. Издав нечто среднее между хрюком и рыком, олигарх-оборотень принялся носиться по спортзалу. Он разгонялся и резко тормозил и взбрыкивал задом, но Глеб виртуозно балансировал на его спине. Кабан впал в бешенство, из пасти его падали хлопья белой пены, но в конце концов он догадался упасть на спину — и Глеб соскочил. Взглянув на часы, он сказал:

— Всё, время твое вышло.

И в то же мгновение голова кабана треснула, как перезрелый арбуз, и разлетелась, словно взорвавшись изнутри. Оборотень завалился на бок, дернул копытами и подох. Застегнув куртку, Глеб направился к выходу.

У двери, бледный, как покойник, стоял Толян Большой. Его друг и напарник успел, что называется, сделать ноги в последний момент. Когда Глеб оказался перед ним, Толян Большой не шелохнулся, лишь тихо произнес:

— И чего дальше?

Глеб пожал плечами:

— Сменишь хозяина, вот и всё. Выбирай получше.

С этими словами Глеб вышел.

Толян Большой опасливо приблизился к безголовому кабану, пытаясь различить в нем черты олигарха и благодетеля.

— Этот свалил? — раздался встревоженный голос сзади.

Толян Большой буркнул через плечо:

— Не-а, я в карман его заныкал.

Толян с ухмылкой вышел из-за его спины.

— Мало ли… может, прячется тут где-то. Он же вон чего умеет.

Толян Большой бросил на него хмурый взгляд:

— Уроет он тебя. Как пить дать уроет.

— Сперва пусть поймает, — отмахнулся Толян и носком ботинка потыкал в тушу кабана. — Короче, отвечаем всем так: Лось куда-то умотал, куда — мы без понятия. За эту свинину, — он вновь пнул кабана, — мокруху нам не повесят. Слышь, давай отволочем его к Зурабу. Тут отбивных — на два холодильника, не пропадать же добру… Эй, ты чего?.. Да шучу я, шучу, мудило!

Толян Большой скорчился в углу. Его обильно рвало.

Когда Глеб вошел, Даша встала перед ним и заглянула в глаза. Глеб утвердительно прикрыл веки. Даша опустила взгляд.

— С тобой графиня поговорить хочет.

Глеб повесил на крючок куртку.

— О чем?

— Угадай с трех попыток.

— Угадал. Помощь ее мне не нужна.

— Скажи ей об этом сам.

— Ладно, сейчас я к ней загляну. Но прежде, — Глеб зашел на кухню и взял телефон, — дай-ка мне номер автора брошюры.

Даша в тревоге к нему прижалась.

— Уже?

— А чего тянуть? — Глеб потерся носом о ее нос.

Даша протянула ему клочок бумаги.

— Тогда вперед.

Глеб набрал записанный на бумажке номер. Трубку долго не снимали, затем отозвался хрипящий мужской голос: